День явно не задался с самого утра. А точнее, с раннего рассвета. Мало того, что Эффира содрала коленки, падая с кровати из-за слишком преданного хозяину почтового голубя, который долго курлыкал над ухом, словно петух, так ещё и оказалось, что в этом «божественном» послании гильдия алхимиков оправляет её, Эф, к священникам. Зачем – не поведали. Именно поэтому девушка, злая и решительная, будто голодный демон, спозаранку направилась не в церковь, а в Храм Трех Богов, дабы вынести мозг любому, а в особенности своему «великому» учителю, от лица коего было отослано письмо. Каковым же огромным было разочарование Грейганн, когда она узнала от одного из невозмутимых членов гильдии, что её учитель благоразумно где-то шляется. Кстати, невозмутимым этот бедолага был сравнительно недолго – кто ж знал, что он так быстро краснеет при непристойных вопросах и предложениях, а Эф не умеет сдерживать смех? В конце концов, после завершающего вопроса «что вы делаете сегодня вечером, милейший?», терпение «милейшего» лопнуло, и из Храма, под взглядами ранних посетителей, Эффира вылетела фактически с помощью пинков. Пожелав парню скорейшего выздоровления и комплект нецензурных выражений в придачу, девушка наиграно-тяжело вздохнула.
- Ну что же, не всё такие психически-устойчивые.
Побродив по улицам и чуть досмерти не напугав человека своими ножами, торчащими в стене одного заброшенного дома, Эф решила не теребить за рукав судьбу и пойти всё же к церковникам. Там, к превеликому сожалению, повеселиться не удалось. Дьяк, сообщивший задание девушке, оказался на редкость неразговорчивым, а оттого и мерзким типом. Но вернемся к вышесказанному заданию, которое заключалось в некой «переправке душ за границу». На самом же деле, церковникам всего лишь требовались люди, способные поддержать их веру в Богов и перебороть оппозицию. А найти таких людей потребовали у Эффиры Грейганн.
Был уже полдень. Хорошая погода давала о себе знать. Количество людей на улице существенно превышало повседневное. Небо, избавившееся наконец от назойливых снеговых туч, благосклонно позволило выкатиться неожиданно теплому солнцу. Свет, казалось бы, лился ото всюду широкими золотистыми полосами. На мощеных дорогах уже не было белого ковра, как несколько недель назад, лишь изредка на глаза попадались мелкие кучки серого грязного снега. Сейчас в большинстве домов были настежь распахнуты оконца.
С шатавшейся в своих раздумьях Эффирой несколько раз здоровались группки весёлой молодежи. Проследив за направлявшемуся к таверне «Бумажная кошка» народу, возникла коварная мысль напиться. Так сказать, с горя. «Ну а что? Можно считать – задание я провалила. Так как сейчас никому нет дела ни до церкви, ни до её противоположной стороны. А я как раз ну о-очень давно не развлекалась...» Отмахнувшись от назойливого второго «я», твердившего, что отец пробурит сквозную дыру в её дурной башке за этакие радости жизни, радостно прискакивая, девушка «поскакала» к входу. «Ох, чую я, таверна слишком затратно перенесёт моё хорошее настроение».
Заказав бутылку одного из самых крепких напитков сего заведения, она выбрала стол почти у стены – «на войне как на войне». Пробежалась по лицам присутствующих, выискивая знакомые. Одно лицо довольно молодой, но явно старше Эф, девушки сильно цепляло глаза. Темноволосая и темноглазая, она как никто другой излучала из себя опасность. В ней было нечто, что не поддавалось ни разъяснениям, ни догадкам. Её цепкий взгляд так же выискивал среди людей. Откуда-то появилась тихая ярость, звериное бешенство – должно быть, защитная реакция; глаза Грейганн прищурились, но дабы не поддавать виду своего странного поведения она медленного опустила глаза, в связи чего казалось, что девушка всего-навсего улыбается...

Отредактировано Эффира (29-03-2011 20:53:36)

Анесия никогда не любила морозные дни. Особенно, когда падает обильный снег и температура медленно, очень медленно ползла вниз. Именно по этому девушка решила остаться дома. Однако, силы свыше решили по-другому. С утра к ней прилетел почтовый голубь, который явно был «не в духе». Понимающе кивнув, Анесия все-таки забрала у него письмо и грузно опустилась на кресло. Ее брови ползли то вверх, то резко падали вниз. Взгляд был стеклянный, однако нервное пощелкивание пальцами выдавало сильное волнение и негодование.
-нет. Это просто поразительно! Мне, девушки из дворянского рода, следить за какой то девкой?! – в негодовании девушка вскочила с кресла и отбросила письмо. Опустив голову вниз и смотря в пол, она, сложив руки на груди, быстрым шагом маячила из стороны в сторону.
Настроение сразу испортилось на все сто процентов, по этому Анесия, накинув свой пиджачок, отправилась в свой любимый бар, «Бумажная кошка».
Выйдя на улицу, девушка накинула на голову шляпку и быстрыми шагами поспешила в бар. На встречу ей шли незнакомцы. Они задерживали на ней взгляд, однако сразу отворачивались, увидев холодный взгляд девушки. Нахмурив голову, она погрузилась в свои мысли. Ноги сами несли ее к порогу теплого и уютного кабака. Столкнувшись с некоторыми ее знакомых, они обменялись только натянутой улыбкой и «дружелюбным» приветствием. Что ж, такова доля отшельника, от которого решила избавить его же Гильдия.
Окунувшись полностью в свои чувства, Анесия не смогла скрыть ту ненависть, полыхавшую в ее огненно-карих глазах. Ее волосы падали ей на плечи, и девушка раздраженно откидывала их назад.
Наконец Анесия очутилась у знакомого порога. Приветливо улыбнувшись посетителям у бара, девушка вошла в кабак и скинула шляпу. Некоторые участники застолья оглянулись, и приветливо помахав руками, позвали ее за стол. Однако она отказалась и пригляделась.
Среди серой массы пьяных мужиков, была еле заметна одинокая девушка. Она сидела, и стены и пила один из самых крепких напитков. «Так-так. Интересно. Ее я не видела пока что» и, с полной уверенностью, Анесия подошла к девушке. Приветливо улыбнувшись, она отметила ее красоту и бездонный взгляд.
-здравствуй. Я тебя раньше здесь не видела. – Слегка опустив голову, проговорила Анесия и указала на стул, – присесть можно? Или ты желаешь утопить свое «горе» в одиночку? – с понимающим взглядом спросила дворянка.
Цепкий взгляд пробежался по остальным столикам. В воздухе пахло жарким и спиртными напитками. В воздухе витало веселье, поэтому все мысли о ее задании сразу развеялись.
Анесия умела вливаться в компанию. Она чувствовала ритм общения, поэтому имела много «друзей», которые души в ней не чаяли.  И эта девушка казалась ей достаточно доверчивой. Ведь она была пьяна! «ну что ж, повеселюсь, расслаблюсь. Думаю, меня это отвлечет от тех мыслях». Покачав головою, рассудила девушка. Ее волосы все так же падали на плечи, однако на этот раз она не откинула волосы назад.

Отредактировано Анесия де Луа (29-03-2011 22:28:19)

Кем же работала раньше Госпожа Судьба? Швеёй, ткачихой? И кто же обучил столь талантливую рукодельницу? Её мастерству спутывать жизни совершено разных по натуре людей позавидовал бы всякий политик. Это в некой степени приводит в восторг. А точнее «приводило». Раньше, но не сейчас. Твоя игра стала скучна. Куда же пропал тот засасывающий азарт твоей бесконечной рулетки? Возникает двоякое чувство бесчисленного повтора, разочарования и чистой детской обиды. Неужели тебе стало не интересно? Неужто надоело наблюдать, как глупый и послушный, но такой ничтожный хомячок, с трудом преодолевающий мелкую кочку, теперь постепенно превращается в гордого самостоятельного волка, для которого эта самая кочка уже ничто? Или просто не прельстило неповиновение твоим задолго запланированным действиям? Этот аффект возникает, когда стоишь на самом высоком горном пике, а под тобой жалкие облака, и чувствуешь вечность, ласкающуюся в твоих раскрытых ладонях, несмотря на нехватку воздуха и тупую боль в отмерзших конечностях. От этого не погибают, от этого страдают. Невообразимо бесконечно. Те, кто не смог выплыть из темного омута, окруженного со всех сторон глухим лесом.
Отвлекшись своими странными мыслями, Эф сделала недозволенную ошибку, в другом месте и в другое время которая стоила бы жизни: пропустила момент, когда к ней подошел человек. Незнакомый. Та самая девушка, от чьих глаз хотелось поскорее скрыться. Кажется, девушка хотела присесть за её столик. Что ж, а почему бы и нет? Свободной от бокала рукой Грейганн указала на пустой стул. Сама же поднесла сосуд с огненным питьем к губам и небольшим глотком отпила, лукаво смотря исподлобья на «собеседницу» - алкоголь уже успел проникнуть и затуманить разум. Но в отличие от таких же безбашенных идиотов, как и она сама, Эффира была хорошо устойчива к спиртным напиткам. Споить её до белых демонов было трудно, поэтому после очередной пьянки, разносила своих друзей она, а не они Грейганн – что раздражало. Но вот танцевать на столе она умела, и орать похабные песенки также...

Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой.

Персефона продолжала наблюдать. Молча, почти не двигаясь. Сгорбившаяся в самом углу фигурка, укрытая плотным плащом, словно бы существовала автономно, отдельного от этого маленького питейного мирка. Ее внимательный взгляд плавно скользил с одного жителя города на другого, оценивая их внешность и предполагаемое социальное положение. На ум жрице неожиданно пришла известная истина, сообщающая о том, что весь мир – театр. И данный афоризм был весь удачно применим к этому кабаку. Ну просто классическая сцена из какого-нибудь театра мало удачливых актеров под названием «Как надо пить!» Люди и нелюди, разбившиеся на небольшие и не очень группки вели шумные обсуждения, тут и там раздавались взрывы громкого хохота и вопли смазливых девиц, подвергающихся непристойностям со стороны подвыпившей мужской части общества. Весь Рейнсон в один миг как бы сузился до этой длинной комнаты, образовавшей свою собственную Вселенную. Как и любая планетная система, эта состояла из импровизированных звезд и планет, спутников, одиноких комет и метеоров, несущихся в ночи, постоянных орбит и огромного количества пыли. Конечно, все это – одна большая метафора, но зато она четко и ясно передает суть мыслей Персефоны. Звезды – это таинственные личности, шепчущиеся по углам таверны, чьи имена передаются из уст в уста, а речи полны революционных идей и недовольства властью; планеты – те люди, кто держат в руках призрачные нити власти; спутники – зеваки и развесившие уши простаки, внимающие каждому слову повстанцев; кометы с огненными хвостами – это такие же личности, как жрица, холодные, несмотря на свои обжигающие шлейфы, одинокие, несущиеся в пустоте и мраке. И Город Грехов опутан страхом, опасениями, тайнами, как звездной пылью, только порождающей не далекие светила и газовые облака, а целые скопления пороков, вот как «Бумажная кошка». Здесь собрались воедино и пьянство, и чревоугодие, и разврат, и зависть и, конечно, не обошлось без алчности. Ее и являлась ваша покорная слуга.
Но вот хорошенько изучив каждого посетителя заведения, проповедница Шатани вновь перевела взгляд на свою подопытную, ах, простите, подопечную. Ее стол уже украсился несколькими пустыми бутылками, а щеки – ярким румянцем. И Персефона начала беспокоиться, что если и дальше так пойдет, девчонку придется вытаскивать отсюда на карачках. Но тут за столик Эффиры юрко скользнула еще одна девушка с мягкими каштановыми волосами и аппетитной фигурой, и опасения жрицы не только не уменьшились, но и возросли в несколько раз. Во-первых, она не знала, что это за новое лицо появилось на сцене: знакома ли с ней Эффира, что она собирается делать, да и вообще, какого Мольера ей понадобилось от Грейганн? Во-вторых, девушка могла оказаться обычной мошенницей, которых тут наверняка кишмя кишит и, углядев, что Эффира уже достаточно набралась, решила опоить ее еще больше и обобрать до нитки. Да уж, положеньице просто хуже не придумаешь. Но, как оказалось, весьма даже придумаешь, ибо судьба – большая шутница, и фантазия ее не знает пределов.
За спиной Персефоны раздался вкрадчивый, с неприкрытой издевкой голос, неприязненно назвавший ее имя. Жрица слишком погрузилась в собственные мысли и волнение, так что едва не подскочила над стулом от неожиданности. Ее сердце забилось в несколько раз быстрее, и даже не по причине внезапности, а скорее потому что ей слишком хорошо был знаком этот голос. Непривычная паника прочно поселилась в душе Персефоны, и ей едва-едва удалось ее подавить. Но она наклеила на лицо откровенно фальшивую улыбку, больше напоминающую волчий оскал, и с наигранной сердечностью и добродушием заметила, чуть приподняв бровь:
– Ну что ты, Инверно! Как можно! Разумеется, нет. Рада лицезреть тебя в нашем презренном Рейнсоне. Надеюсь, наш мирок не слишком шумный для такого божественного создания, и ты сможешь разделить со мной мой скромный обед, в качестве которого сегодня выступает дешевый деревенский эль. Весьма посредственная выпивка, смею заметить. Отвратительное пойло, не стоит даже пробовать!
Жизнерадостность Персефоны била ключом, но Инверно была слишком проницательна, чтобы принять откровенный фарс за чистую монету. Их диалоги всегда отличались остротой, красивыми словесными пикировками и большой долей неприязни, что придавало разговорам особую пикантность. И сейчас жрица меньше всего хотела составлять компанию небесной обитательнице и искренне надеялась, что призвало ее сюда не имя Мольера, которое Персефона произнесла в своих мыслях, а какие-то свои собственные дела, желательно, чтобы они не пересекались со сферой деятельности Персефоны. Хотя судя по лениво-дразнящему виду Инверно, этим мечтам служительницы Шатани не суждено было сбыться. Поэтому, придав лицу выражение вежливого интереса, она с полным спокойствием спросила:
– Могу ли я поинтересоваться, что привело тебя в Рейнсон, моя дорогая небесная подруга? Надеюсь, дела в полном порядке, а Верховный Бог здравствует и процветает?
Столь наглую лицемерную ложь Персефона выдавала с заинтересованной улыбкой, но глаза ее были острыми и колючими и, казалось, стали еще холоднее, если это вообще возможно. Узкие вертикальные зрачки примечали каждый жест Инверно, каждый взмах ее ресниц, каждый взгляд. Жрица кинула равнодушный взгляд на объект слежки, постепенно превращающийся в пассивный субъект, и отметила, что Эффира весьма мило разговаривает с присевшей за ее столик девушкой.

Улыбка мягко скользнула по бледным губам Инверно, стоило лишь Персефоне отреагировать на ее появление. И реакция эта, стоит отметить, пришлась ей весьма по душе - она любила производить подобный эффект. Эффект хищника, какое-то время выжидавшего, и вот теперь застигнувшего врасплох долгожданную добычу. Пусть даже сама жрица совершенно не походила на невинного зверька, но встретить здесь Око Бога явно не ожидала. Подумать только, единственный человек - то есть, простите, грех - знающий ее в лицо, и до сих пор не привык к подобным явлениям. Это обещало перерасти в весьма милую игру через несколько лет. Если, конечно, они у них есть, эти года.
- О, я тоже невероятно рада тебя видеть, милая, - она вальяжно расположилась на стуле, вытянув ноги, и неторопливо осмотрела заведение. Оно не представляло собой ровным счетом ничего примечательного, зато было практически идеальной локацией для разного рода «лишних ушей», в поисках которых она и вглядывалась в практически каждое из лиц. Но нет, все чисто и пьяно - стеклянные глаза, влажные от многократно поднесенных к ним напитков губы и ровным счетом никакой сосредоточенности на происходящем. Посетители в большинстве своем были способны лишь на то, чтобы с немалым усилием фокусировать взгляд друг на друге. Ну, и еще на возвышающихся на столах бутылках. «Вот и отлично».
- Вот именно, что пойло. Им разве что крыс спаивать, - дочь Бога с брезгливостью - больше наигранной, нежели настоящей - стянула с рук тонкие кожаные перчатки, сверкнув в тусклом свете кольцом Шейдара. - Безусловно, можешь, - взгляд ее вновь устремился на Персефону, - И ответ мой будет ровно таким же, как и всегда. Ты ведь и сама его знаешь, - темные глаза хищно сверкнули в уютной тьме капюшона, и блеск этот, разумеется, остался незамеченным.
- О да, там все просто великолепно, спасибо за беспокойство, - в отличие от носивших откровенно детский характер перепалок с Витерикой, наигранно-вежливые встречи со жрицей Темной были ей по душе куда больше: ей нравилось балансировать на тонкой грани, она прекрасно знала, что как только Алчность явится к своей повелительнице, та сразу узнает о ее происках; ее забавляла сама ситуация, этот странный союз греха и полубогини, ну и, в конце-то концов, от этих встреч была ощутимая выгода – не в пример милейшей «союзнице».
- У тебя, я надеюсь, тоже все пребывает в наилучшем виде?
Пальцы ее, только было коснувшиеся грубых краев капюшона, дабы снять наконец головной убор, - ей было жарко, а, учитывая пьяность обитателей таверны, смотреть на Инверно было особо некому, - так и опустились обратно, стоило некоему привлекающему всеобщее внимание субъекту попасть в поле зрения. Субъект этот был столь вульгарен и вызывающ, столь напоминал кошку с претензией на высокопородоность в полном отсутствии таковой, что сомнений по поводу сферы деятельности особы в кричаще-красном попросту не оставалось. Каково же было удивление дочери Высокого, когда это создание не просто уселось за занимаемый ей и Персефоной стол, но еще и завело с последней фривольную беседу... Сестра Ночи насмешливо присвистнула и, выслушав всю речь алой «бабочки», не удержалась от едкого комментария, пришедшегося вполне к месту:
- А я-то еще думала, какого черта тебя занесло в эту низкопробную дыру, - начала она. - Признаться, я не учла подобную грань твоих интересов. Да и кто бы мог о таком подумать? - дав словам улечься в пропахшем спиртным воздухе и подавив рвущуюся усмешку, она не преминула продолжить:
- Быть может, мне стоит оставить вас наслаждаться друг другом и проведать тебя позже? Это не составит мне труда, - сплетя руки и удобно устроив на них подбородок, она с интересом наблюдала за жестами двух женщин, явно ожидая продолжения крайне любопытной сценки.

Анес с любезной улыбкой глядела на нее. Краем глаза она заметила Жаннет. « что ж, сегодня она выглядит куда вызывающе, чем вчера» усмехнулась Анес и с коварной улыбкой выпила свой бокал вина. Она так задумалась, что и думать забыла о своей собеседнице. «ммм. Думаю, что для моего общества она не подойдет. Хилая, пусть и коварная. Нет, не то.»
-приятно, Ирис. – Лаконичный ответ дал понят, что придуриваться нечего. Анес была умна и прорицательна, по этому сразу могла сказать, что «Ирис» ей слегка врет, строя из себя наивную дурочку.
-я? Я Анесия, можно Анес. Ну или в крайнем случае Ан. Последнее не слишком мое излюбленное имя. – Поправив платье на коленях, произнесла Анес и, щелкнув пальцем, подозвала к себе официанта и шепнула ему, что бы тот убрал все со стола и принес красное сухое вино и шампанское. Со сладкой улыбкой, Анес допила свой бокал до конца и вручила официанту прямо в руки, что конечно его удивило. Барменщик постоянно стрелял ей глазами, однако, будучи девушкой высокого ранга, она с отвращение взглянула на него. Вонючие, не мытые мужчины были ей противны. Однако для Жаннет это было привычно, ведь после тяжелой работы мужчины приходили в кабак и заказывали именно ее. Но доставалась она не всем, ибо ее берегли для самых «лучших». Так сказать, VIP-клиентам «Бумажной кошки». Если бы Анес предложили такую работу, она бы отказалась без обдумывания. Она вовсе не хотела порочить честь своих родителей и вообще не хотела, что бы на нее показывали на улице пальцем мол «гляди! Проститутка из бумажной кошки идет!». Нет, такая жизнь была вовсе не для нее. Тут в ее голову пришла замечательная мысль. Пристав и наклонившись к уху Ирис, Анес зашептала ей на ухо своим тихим и сладким голосом:
-видишь Жаннет? Она подошла к жрице Шатани? Так ведь? Ее вроде зовут Персефона, она дочь кого главного в храме трех богов? – Анес сама не понимала, зачем ей это, однако она словно выпила удачливого зелья и у нее началась полоса везений, когда она сама знала что делать, однако вовсе не понимала, почему так.
Ее каштановые волосы упали на грудь, приоткрыв маленькую царапинку на плече, оставленную ее же ящеркой. Маленький зверек юркнул ей в рукав, однако можно было заметить его кончик хвоста. К этому времени Анес уже сидела с идеальной осанкой, откинув надоедливые волосы назад, дабы скрыть царапину. Люди за соседним столом зашептались, и Анес с грозным взглядом встала и направилась к бару. Подойдя к бармену, который явно был несказанно рад такому случаю, что-то заболтал. Однако властное движение заставила его замолчать.
-видишь тот столик? Очисть его. И я подарю тебе незабываемую ночь – с коварной улыбкой Анес отошла обратно. Конечно же, она и не собиралась никому дарить ночи без сна. Она соврала, зная что ей все равно ничего не будет, ибо амбалы из параллельного столико служили ей защитой. Эти люди была приставлены к ней давным-давно главными наемниками, которые явно беспокоились о первой красавице их банды. Не прошло и минуты, как из-за столика ушли те люди, что шептались. Анесия не любила слухи, особенно про себя по этому доброй и бескорыстной улыбкой проводила посетителей. Они явно были недовольны тем, что их выперли у всех на глазах. Что ж, такова судьба всех тех, кто посмеет пустить слух про дворянку.

- Твоими молитвами, красотка, - усмехнувшись, вставила Жаннет при перечислении ее собственных же благ, о которых как бы надеялась Персефона. Следующие слова несколько огорчили воспылавшую самыми высокими чувствами темноволосую "гуляку", которая уже была готова по привычке сильно сжать руку своей властно белокурой зазнобы, и некрасивым галопом промчаться к ближайшей двери. Давно не виделись все-таки. А как обычно здороваются с теми, кого давно не видел, а? Пра-а-а-вильно. Нужно только сделать один маленький шаг.
Но шаг был сделан назад, капюшон снят с головы незнакомки, и взгляд Жаннет почему-то сразу же уперся в неровную поверхность не очень чистого стола. Женщина все также смотрела на дерево и через минуту, и даже - о боги! - несколько покраснела. Уж слишком был взгляд у девушки дикий, уж слишком глубокий, такой неизведанно дерзкий, как у самого горного мальбра! И еще эти разговоры о Жаннет, как о товаре, к которым уж она-то давно привыкла, теперь почему-то раздражали ее, чего она, кстати, так и не показала. Возбуждение победило гордость. Не смейтесь! Да-да, у проституток тоже есть гордость!
Звезда "Кошки" подняла взгляд человека, смотрящего в раскрытую пасть лунира, и, наконец-то, взяла свои внезапно выбившиеся из колеи чувства под контроль, а руку - исключительно для собственного успокоения - слегка сдвинула вверх, под платье своей постоянной клиентки, при этом вернув ухмылку на пухлые губы, да опрометью кинув очень заинтересованный взгляд на волчью дочь. А Персефона, эта хитрая змея, будто бы читала мысли шлюхи, тут же перевела тему в интересующее ее русло. Женщина громко расхохоталась: "Эй, Персик, детка, мой хозяин будет обслуживать только проверенных людей, а я не вижу в этом - она указала пальчиком на девушку, напротив, при этом, неумышленно выставив напоказ деревенское воспитание, да кисло ощерила ровный ряд с неестественно белыми зубами. Скрытая реклама: порошок алхимиков за 50 серебряников делает чудеса! - знакомого лица. Душка-Моурон будет жутко недоволен, ага! - поцелуй обжег совершенно неожиданно, но возбужденная женщина, жаждущая деятельности, была совершенно не против этого: рука скользнула, по-хозяйски раздвинув колени поклонницы Шатани, вторая оказалась на шее жрицы; пальцы мягко и привычно вплелись в блондинистые волосы Персефоны. Удовлетворенное урчание родилось где-то в груди слуги любви. Но, увы, эта ласка - а ласка ли, меркал раздери эту высокородную тварь? - длилась недолго и, как с опозданием поняла женщина, забава не собиралась иметь какие-нибудь интересные продолжения Хотя.... Снова торги в то время пока Жаннет пальцами легко стирала помаду с губ, поглядывая на Инверно, призывно закусив нижнюю. Она не обратила внимания на фразу о двух парах глаз, которые якобы смотрели в их сторону. В конце концов, она-то тоже пялилась на это чудо природы в черном плаще, так что... Стоп. - Химмел? Ха-ха, Перс, ты, кажись, наклюкалась до танцующих лайнокхарров! Я, хе-хе, "наслышана" о том, что твой язык может вытворять невиданные вещи, но сейчас он явно представляет нам лишнюю движуху, - темноволосая краса откинулась на спинку стула и, лениво ухмыляясь, кинула взгляд на двух незнакомок. Совершенно типичные личности, ничего нового. Она презрительно фыркнула, показав, таким образом, все свое отношение к особам за дальним столиком.
В это время в кабак ввалилась группа людей крестьянской наружности. Ребята – а Жаннет их прекрасно знала - как всегда были навеселе, а также были бы рады почесать кулаки – это было ясно написано на умильных красных мордашках и черных дуплах в челюстях. Вышибал они прямо-таки смели на полном скаку и теперь с криками «кто не наш - того накажем!" врезались в сидящих за столами. Жаннет тут же вскочила и со свойственной ей женственностью визгнула. А также не преминула спрятаться за спиной темно-русой девицы, которая, как Мальброва соратница, казалась ей отличным пушечным мясом, которое можно толкнуть и побежать, если станет слишком тесно. Ну, да, своя шкура ближе к телу – человек же. Стулья уже начали размашисто махать ножками, а столы были перевернуты ударами рук, ног, спин и прочими частями тела. Пьяный дух вскружил головы и вышибалам - мужчинам в нашем веку только бы кулаками помахать! - посему сейчас в кабаке стоял ужасный гул, гам и прочие радости жизни.
Те самые девушки были мгновенно закрыты толпой сильной половиной человечества. И вот рука из этой свалки протянулась к Эффире и, легко рассчитав силы, стукнула девушку кружкой по голове. Чтобы подкрепить результат все та же рука протянула намоченный эфиром платок. Мужчина, вышедший из толпы,  кивнул Анесии, чтобы та не рыпалась. Именно он следил за ней на этом занятии, о чем она, конечно, не могла и догадываться. Стащив усыпленную девушку со стула, он мгновенно смешался с толпой, перед этим лишь прокричав: «Слишком жарко! Вали в берлогу!»

А настроение сего дня медленно ползло к обрыву, и поворачивать на «путь истинный», по-видимому, вовсе не собиралось. Девушка, чей день полностью и безвозвратно погрузился в лёд, горестно вздохнула. Уже привыкшая к разочарованиям, она сидела за столиком таверны с отрешённой физиономией, на которой по её мнению должна «лучиться» заинтересованность к словам, что лились из уст собеседницы, Анес. Стоит сказать для сведения, всё что говорилось и не говорилось этой Анесией, в сознании Эф пропускалось через некий фильтр, изредка появляющийся в моменты мёртвой скуки, и фраза, теряя почти весь смысл, втекала в уши в виде совершенно не мешающего шипения, либо вообще испарялась. Посему, даже сильно напрягаясь, Эффира не могла понять, что же тарахтит темноволосая особа. Гул со всех сторон слился в одну монотонную ноту.
Отупение начало рассеиваться лишь когда Анес что-то как-то упомянула о жрице Шатани. Сфокусировав взгляд на брюнетке, она постаралась понять – хотя бы для приличия – что же женщина имеет в виду и какого демона желает от Эффиры. Персефона её интересовала так же, как чашку деревяшка.
- Да, Жаннет. Да, жрица Персефона. Не понимаю, каким побитым боком это касается тебя? Любишь собирать глупые слухи?
Отношение Эф к новой знакомой с каждой её фразой опускалось всё ниже. Зато поднималось раздражение. Девушка терпеть не могла сплетниц в первую очередь. Их сладкие байки не всегда были правдивы, а распространителями они являлись мастерскими.
Грейганн повернула свою уставшую тушку в сторону объектов обсуждения, вяло полу-прокрутившись на стуле. И будто злобный Рок подгадал – через несколько минут их заметила сначала жрица, потом и темная фигура, ранее кутавшаяся в плащ, а сейчас оказавшаяся довольно-таки миловидной молодой девушкой с запоминающейся невообразимо дикой внешностью. Они, неприятно оценивающе разглядывали её с интересом заядлого учёного, нашедшего новую неизвестную болезнь и, не скрывая, переговаривали о чём-то, явно касающегося девушки. Проститутка же открыто пялилась на ту странную девицу, не желая замечать прочего. Эф резко похолодела внутри, съёжилась, стиснув зубы, на коже выступили мурашки, а волосы, казалось, слегка приподнялись от ярости, закипавшей, словно суп в котелке. Её были кра-айне неприятны обсуждения со стороны. Она не была подопытной крысой или какой-либо другой безобидной зверушкой. Так ладно ещё, если бы эти распутные дряни обсуждали Грейганн за спиной, когда она этого, к счастью, не ведает, но нет – им мало, разорви их на десять идиоток!
Вторая причина её гнева была проста до мозоли на пятке: она фактически не имела существенной информации об этих двух. Нет, конечно, она образно представляла себя, насколько ядовитой змеей была жрица. Но этого было мало! Большее знал, наверно лишь её отец, да О`Брайн, ну и особо ближние ему люди, коих почти не было. А вторую Эффира вообще видела в первый раз, учитывая, что память на имена и лица у девушки была более чем отличной.
По «Бумажной Кошке» пронесся яркий всплеск – в помещение в прямом смысле вкатилась развесёлая толпа пьяных мужиков.
- Отли-ичное окончание дня, - сквозь зубы прошипела девушка, отбрасывая надоевшую чёлку назад.
Незаметно вытаскивая из кожаных ремней ножи, она приготовилась дубасить всех приставучих индивидуумов мужского пола направо и налево, пробивая себе путь к свободе и свежему не испорченному алкоголем воздуху. «Пора сворачивать этот бордель». Под причитающие возгласы управляющего, носившегося аля приставучая тварь божья вокруг возбудителей спокойствия, и его подчинённых, которые и сами были не против завязать потасовку, таверна верно превращалась в кучу-малу.
Эффира вопросительно взглянула на Анес, мол «ты со мной?»
Но, удача на сегодня ушла в загул, видимо, по мужикам. Не успела Эф и пискнуть, как какой-то мерзкий тип хорошенько огрел её по голове. Пока слабый огонёк сознания догорал или наоборот пытался разгореться, тот гад, вконец «добив», «по-братски» поделился с Эф не менее гадко пахнущим платком. Пучина сна добродушно окутала своими мягкими объятиями. Бренные останки непримечательной кучкой сгрузились на стул, и частично стол.

Легко корчить из себя коварного злодея, или простодушного, но удачливого дельца, или высокомерную стерву, или работящую крестьянку, или проповедника всех рейнсонских добродетелей, при единственном условии – если у тебя есть для этого соответствующий простор. Личины и маски меняют друг друга, словно в каком-то бешеном языческом танце только при наличии такой сладко-пьянящей, такой дерзостной свободы. И жрица привыкла жить с этим чувством вседозволенности. И тем страшнее было для нее понимание, что ее постепенно загоняют в ловушку из собственной лжи и коварства. Как будто уродливая паучиха запуталась в своей серебряной паутине, как в силках. Где-то в глубине души поднялась мерцающая черная волна паники, грозящая накрыть с головой, но усилием воли Персефона заставила себя подавить удушливый страх и продолжать беседу в прежнем насмешливо-шутливом тоне, в котором не звучало и тени ее нынешнего беспокойства.
– Без пошлостей, дорогая, – пропела жрица, поворачивая свою белокурую головку к Жаннет, – Тебе ли не знать, что сначала дело, а потом уже и развлечения. Увы, на мое общество сегодня много претендентов, – заговорщицки прошептала Персефона, наклоняясь к самому уху ночной бабочки и кивая в сторону насторожившейся Инверно, – Поэтому тебе придется подождать своей очереди. А что касается «проверенных людей», то ты ведь не откажешь мне в такой крошечной услуге, как обслуживание моей суровой подруги? Покажешь ей высший пилотаж, как ты это умеешь.
Довольное мурлыканье, зародившееся в груди Жаннет, наталкивало Персефону на мысль, что она нашла слабое место этой особы – ее тщеславие. Жрица была неплохим психологом, но, к сожалению, ее гордость и высокомерие не позволяли ей увидеть в проститутке не только обслугу, но и такого же смертного, как сама проповедница Шатани, а значит, с ушами и глазами. И языком, который не только мог болтать разные непристойности и выполнять работу, за которую Жаннет неплохо платили, но и который мог приоткрыть завесу ее тайн. И чем больше ее секретов знает Жаннет, тем больше Персефона зависит от этой женщины. Но пока пусть все идет своим чередом. Не стоит отказываться от многообещающих коралловых губ Жаннет из-за пары услышанных ею пустяков. Вряд ли проститутка проявит несвойственный ей (по мнению жрицы) ум и логичность и сложит вместе два и два.
Но тем временем вниманием Персефоны снова завладела Инверно, разомкнувшая губы, упрямый изгиб которых не просто говорил, а кричал о брезгливости и отвращении по отношению к этому месту и всем действующим лицам сей драмедии. Не комедии, трагедии или драмы, а именно этого нового странного жанра – драмедии, невольно вбиравшего в себя характерные черты уже известной троице «слонов», на которых прочно опирался театр. В этом даже есть какая-то жестокая жизненная ирония, не правда ли?
– Увы, в этой забегаловке никто, кроме тебя и в какой-то мере Жаннет, не может оценить мой рассудок и другие достоинства, исключая внешние, конечно. Поэтому приходиться соответствовать производимому впечатлению. И поиски такого человека привели меня ко мне? – скептически хмыкнула Персефона, с зеркальной точностью повторяя наигранно-изумленное выражение лица Инверно, – Что ж, в таком случае, я буду воспринимать твою тираду как комплимент.
Но не успела жрица хоть немного утешить свое болезненное самолюбие, как Небесная тут же поспешила разрушить эту воображаемую пелену уважения. Следующие ее слова заставили блондинистую грешницу крепко стиснуть зубы и подавить рвущиеся наружу оскорбления.
«Хотелось бы мне стать тараканом на пару-другую часов, чтобы залезть к тебе в голову, милая Инверно, подружиться с остальными и все о тебе узнать. Хотя пары часов было бы мало, чтобы разобраться во всем мусоре, что плавает в твоей голове, словно в формалине.»
Но ничего подобного жрица, естественно, не ляпнула (жить-то хочется, ей ведь всего сотня лет!) и лишь пренебрежительно дернула плечом в знак неудовольствия.
– Никого не укусишь? О, не верь ей, Жаннет. У Инверно зубы будут поострее да поядовитей, чем у василиска. Так что не стоит испытывать судьбу.
Но речь Поднебесной неожиданно натолкнула Персефону на интересную, но неожиданную мысль: а ведь Жаннет может раскрыть свой очаровательный ротик и разболтать обо всем том, что она успела услышать за этим столом. Жрица, конечно, не успела избавиться от своих предрассудков за такое короткое время и по-прежнему считала, что жалкий умишка проститутки не способен прокручивать в уме лихие и опасные комбинации, пусть даже он напряжет все свои гаечки и винтики. Но ведь мог найтись кто-нибудь посообразительнее и куда осторожнее, чем эта особа в ярко-алом. Необходимо немного припугнуть Жаннет, дабы она не навредила белокурой жрице и ее безупречной репутации.
– В одном Инверно права: тебе следует позабыть, что ты видела ее здесь сегодня. В противном случае… Никто не может гарантировать твою безопасность. Но ты умная девочка, и не станешь лезть на рожон, в этом я могу быть уверена.
Персефона молча проглотила угрозы Инверно, а на замечание про зверюшку ответила лишь легким задумчивым кивком. Мысли ее витали где-то далеко, не в этом душном баре, воздух которого навсегда пропах алкоголем. Зато следующие слова Поднебесной заставили жрицы удовлетворенно улыбнуться и сделать собственные выводы.
Но долго поразмышлять жрице Шатани не удалось. Ее барабанные перепонки едва не лопнули от диких воплей, похожих на предсмертные хрипы раненого шакхара, которые издавала весьма характерного вида компания, ввалившаяся в бар. И Персефона с запозданием поняла, что драки не избежать. Разозлившись на собственную нерасторопность, но еще больше – на вопящую где-то под боком Жаннет, блондинка чуть не огрела собственную «зверушку» тяжелой деревянной кружкой прямо по ее дубинноголовой черепушке. Но проститутке сказочно повезло: Инверно цапнула ее за запястье и утащила куда-то как раз в то мгновение, когда Персефона уже готова была покалечить ночную бабочку.
«Поблагодари Инверно» – мрачно подумала жрица, испытывая невероятное облегчение, – «Если бы она тебя не увела, я бы лично «наколдовала» бы тебе сотрясение мозга!»
Проповедница Темной будто бы не замечала свистящих над головой деталей мебели, посуды, а порой и людей. Она облокотилась на стол и сжала тонкими пальцами виски, будто стараясь выдавить оттуда все воспоминания о сегодняшнем вечере. В ней кипела злость. Она ведь с самого начала чувствовала, что ничего хорошего слежка за этой чертовой Эффирой Грейганн… Кстати. А где подопытная? Что если она оказалась в гуще колыхавшейся людской массы и попала под горячую руку какому-нибудь амбалу? О Боги, ее хрупкую цыплячью шейку сломать так же легко, как ураганному ветру разрушить карточный домик.
Персефона обвела помещение внимательным взглядом, выискивая в бушующей толпе людей знакомое лицо. Но увы, удача сегодня была не на стороне зеленоглазой жрицы.
Не успела блондинка воззвать к справедливости, как уже увидела безжизненное и апатичное тело Эффиры, бесформенное грудой развалившееся на скамейке. Но едва жрица вскочила, чтобы броситься к своей подопечной, как парочка сцепившихся крепышей скрыла от нее Грейганн. Но когда Персефоне в следующий миг удалось узреть девчонку, та уже висела на плече какого-то мужчины. Панический крик застрял в горле блондинки, но беспокойное море из людей и предметов обстановки снова расступилось на пару мгновений, и проповеднице удалось увидеть темноволосую незнакомку, о которой она недавно спрашивал Инверно, тащившую «объект наблюдения» в сторону выхода.
Не теряя времени, Персефона бросилась в сторону двери, периодически замечая сквозь просветы в сплошной массе дерущихся, что шатенка сцепилась с парочкой крепышей, но она успела за короткий срок разделаться с ними. И тут же выскользнула за дверь, таща за собой Эффиру. Наиболее короткий путь к двери был перекрыт, а Персефоне совсем не хотелось лезть под раздачу, посему пришлось искать альтернативные способы попадания к выходу. Жрица бочком-бочком просочилась мимо какой-то парочки, бойко раздававшей друг другу тумаки, и, наконец, выбежала на пустынную и тихую улицу.
Свежий воздух, не испорченный спиртовыми парами, ударил в нос и прояснил царивший в белокурой голове туман. Но, к сожалению, нигде не было и следа шатенки и Эффиры. Постояв некоторое время, Персефона развернулась и возвратилась в шумную таверну, чувствуя, как душу жжет непривычное и ужасно неприятное чувство.
Итак, она упустила Грейганн. Задание провалено. Полное фиаско. Катастрофа. Что теперь с ней сделает руководство? Скальп-то у нее один, других, для регулярного снятия начальством, не дано. Шатани побери этих проклятых пьяниц, в недобрый час решивших помериться силами.
Погрузившись в свои эмоции, она и не заметила, как обстановка вокруг перестала быть такой напряженной, склок и стычек становилось все меньше, воинственные крики стихали.
Но тут раздался слабый вопль, Персефона повернула голову и успела заметить лишь мелькнувшие в дверях темные волосы шатенки, да ткань ее пиджака. Жрица яростно топнула ногой, а на скулах заходили нехорошие желваки. Но на этот раз блондинка не погналась за похитительницей, понимая бесплодность своих действий. Она просто развернулась и двинулась вглубь таверны, разыскивая взглядом Поднебесную и Жаннет.
Но Персефону никак не отпускал один мучительный вопрос: неужели она действительно их упустила? Она, умудренная опытом служительница Шатани? И она позволила сбежать двум каким-то зеленым девчонкам? Сознание этого факта действовало на самолюбие Персефоны хуже самого опасного яда. Но еще страшнее проповеднице делалось от мысли, что ей придется нести ответственность за свои действия. М-да, не сладки суровые трудовые будни жриц…