Черное кружево напоминало паутину. Тонкое, но прочное и, несомненно, сексуальное, оно оплетало сложным узором плечи девушки, туго натягивалось на груди, облегало талию и дальше небрежным ворохом спускалось к ногам. В его причудливый рисунок самым странным образом были вплетены растения и цветы, причем не жалкие чахлые лютики да васильки, а великолепные, диковинные соцветия, чьи лепестки соприкасались друг с другом и образовывали маленькие сердечки.
Персефона, пританцовывая, обошла ширму, на которую она повесила свое скромное (по сравнению с этим нарядом) платье жрицы и приблизилась к зеркалу, придирчиво осматривая себя. Светлые вьющиеся волосы отлично контрастировали с нарядом, а в зеленых глазах поселилась эгоистичная уверенность в собственном очаровании. Персефона удовлетворенно улыбнулась и облизала губы. Кое-чего не хватало. Конечно, алой помады в стиле Жаннет.
Жрица с усмешкой, понятной лишь ей одной, подошла к небольшому туалетному столику, выдвинула ящичек и вытащила небольшой бархатный футляр. Два легких шелковых касания к губам – и они становятся цвета свежей крови, которую верные слуги ее госпожи, Шатани, вытягивают из обреченных на вечные пытки мертвых.
Снова взгляд в зеркало, который должен был быть беглым, но девушка, не выдержав, залюбовалась собой. Волны теплой радости захлестывали ее тщеславный рассудок, заставляя поворачиваться то задом, то передом и смотреть на себя влюбленными глазами. Сейчас Персефона с легкостью отбила бы у Жаннет ее всегдашних клиентов. Да что там говорить, вся мужская часть Рейнсона слетелась бы в эту комнату, стоило жрице лишь показаться на одной из улиц города.
Потому что выглядела она как шлюха. Как самая дорогая, вульгарная, стервозная и себялюбивая шлюха. А именно на таких была падка сильная половина человечества (и нечеловечества тоже).
– Свет мой зеркальце, скажи, кто на свете всех милее, всех румяней и белее? – пропела блондинка, взбивая пальцами копну волос. Стекляшка, конечно же, ничего не ответила, да Персефона и не ожидала ответа.
Но вот беда – она жрица. По статусу не положено перед каждым первым ноги раздвигать. Так что пальцы Персефоны перестали перебирать пряди, и она горестно прижала ладони к лицу. В первый раз в жизни ей хотелось поменяться местами с Жаннет, проституткой и торговкой собственным телом!
Застонав, жрица развернулась и двинулась к буфету, нашаривая там стакан и бутылку медовухи. Горе-то залить надо. (Примечание автора: что-то в последнее время ни один отыгрыш Персефоны не обходится без алкоголя. Товарищи, прекратите спаивать моего персонажа!)
И вот светлая жидкость полилась в стеклянную тару. Зеленоглазая залпом опрокинула ее в себя, чувствуя ужасную печаль. Такое платье – а надеть некуда. Вот и говорите после этого, что жрицы лучше всех устроились. Да вот нет, крестьянки порой счастливее этих самых мадмуазелей.

Представьте, что вы обнаружили в своей постели змею. Как, спросите вы. А вот так. Приходите вы домой, закончив тяжелый трудовой день, уже слегка расслабившись, после посещения местного трактира, и мечтая только о том, как бы поскорее скользнуть под теплое одеялко и выбросить все мирские заботы из головы… С усталым вздохом захлопываете дверь, скидываете одежду, натягиваете уютненькую пижамку с изображением цветущего царства Ярны и, наконец, ныряете в плен подушек и пледов, отдаваясь на милость сна. Умиротворенная улыбка уже касается ваших губ, вы плавно перемещаетесь в царство сновидений… И тут вы чувствуете ее. Ее холодная, слегка шершавая чешуя касается ваших пальцев, ног, живота. Вы слышите тихое шипение, предупреждающее об опасности. Угрожающий звук, не правда ли? Ваше сердце наполняется страхом, леденящий ужас затрагивает струны души… Полные нехороших предчувствий, вы приподнимаете край одеяла и смотрите прямо в светящиеся жутковатым светом глаза земноводного. Секунду они изучают вас, а потом вдруг начинают стремительно приближаться, вспыхивают искорками у самого вашего лица… Секунда. Мимолетная огненная боль, всполохами отдающаяся по всему телу, поступивший в кровь зеленоватый яд… И вы уже мертвы. А ваша коварная убийца обвилась вокруг покинутого душой тела смертоносными кольцами, она торжествующе всматривается в ваши остекленевшие очи, касается раздвоенным языком ваших посиневших губ…
Бррр. Бред, скажете вы. Как змея могла очутиться в вашей кровати? Такого просто не может быть! Хватит ужастики рассказывать на ночь глядя!
И тем не менее. Если это невозможно, то возможно ли, делая очередной глоток согревающей медовухи, услышать за спиной чей-то голос, в то время, когда вы были убеждены, что находитесь в комнате одни?
Оказывается, это возможно. Персефоной проверено и доказано.
Медленно, полная нехороших предчувствий, жрица обернулась. И тотчас почувствовала себя человеком, оказавшимся под одним одеялом со змеей. На нее смотрели два холодных глаза, в чьей глубине, казалось, плескалась тьма пополам с безумием. Насмешливый взгляд сквозил по паутине платья, изучая, рассматривая, оценивая. Взгляд кобры перед смертельным броском.
Перед жрицей стояла девочка, совсем молоденькая. Казалось бы, она должна носить ситцевые платьица и громко смеяться. Но смех этого дитя едва ли Персефона пожелала бы услышать.
В ней было что-то порочное, развращенное. В уголках губ притаилась пошлая ухмылка, во всем облике читалась страсть к разврату и развлечениям. Но в этом было что-то притягательное, особенно для Персефоны. Да и к тому же девочка была просто очаровательна.
У нее была та самая безжалостная красота, от которой кровь стыла в жилах. Пугающая, неземная, потусторонняя красота. И от этой самой красоты за километр веяло Бездной.
Этот затхлый, леденящий ноздри запах она узнала бы везде. От девочки веяло холодом и смертью.
Пальцы Персефоны разжались, стакан стремительно рухнул на пол и раскололся на тысячи кусочков. Но жрица не обратила на это ни малейшего внимания. Она уже присела в низком поклоне, вперив глаза в пол.
– Госпожа…
Ее голос предательски дрожал, выдавая страх и уважение, которое блондинка испытывала к этой хрупкой девочке. Персефона не смела поднять взор и лишь молча ждала вердикта своей повелительницы.