Симорен была не настолько ответственной, чтобы регулярно чтить память предков. Да, были какие-то народные праздники с обязательным оставлением ненасытным духам еды и молока на столе - после ужина, кажется. И была совесть, но она молчала. В итоге прекрасным осенним вечером книжница таки вспомнила, что могила с дедом и бабкой не приводилась в порядок уже... уже... а Шатани его знает, сколько времени. На следующий день успешно отогнанная было мысль явилась вновь, и на этот раз с ней пришли угрызения совести. Наконец-то!
Ей стало действительно стыдно, настолько, что по прошествии каких-то трех месяцев девушка выбралась в путь. Родственники были захоронены, как можно предположить, отнюдь не на городском кладбище. В те годы и кладбища-то этого не было, тела закапывали то тут, то там, как придется. Деда, умершего первым, почему-то определили близ фермы, в предгорьях. Бабку, ушедшую буквально через год, похоронили неподалеку. Все полагали, что через столетие это место станет чуть ли не их фамильным склепом, но одно звено суждено было пропустить.
Родители. Симорен словно опустила тяжелый блок, не позволивший мысли развиться во что-то большее. У пропавших родителей нет и не будет могилы - извините, конечно, но Симорен не верила, что они когда-либо возвратятся. А самой ей пока хотелось быть закопанной - желательно по прошествии многих лет - в горах, под толщей снега, среди воющих волков. Это, конечно, просто девичьи мечтания. Романтика да атмосфера, останутся ли они так важны, когда эмоции еще больше сдадут позиции разуму?
Так или иначе, но с утра, часов в десять, чтобы было уже окончательно светло, Симорен вышла в путь. Эта прогулка воспринималась ею именно как путешествие, хоть импровизированное кладбище и лежало в два раза ближе официального. Спину отяжеляла котомка, нос был вздернул в небу для решительности, и Симорен тяжело и широко вышагивала вперед. Кокетливо семенить у нее в принципе не получалось, хотя обыкновенно походка звучала мягко. Пересечь треть Рейнсона? Коне-ечно, это пять минут, это раз плюнуть. Почти час упорно шла Симорен, миновала ферму, проводив взглядом престарелу хозяйку у окна, заметила на горизонте сосны-ориентиры и...
- Здравствуй, бабушка, - пробормотала она, скидывая котомку у унылого серого монолита. - И ты, дедуля, - Симорен провела ладонью по поверхности памятника. Кожа покрылась чем-то сероватым: видимо, под снегом еще с осени осталась пыль. Стыдно, да, стыдно!
Девушка присела на корточки у притащенного с собой мешка. Внутри, помимо предсказуемых инструментов, была тяпка, тряпка и охапка... прочих полезных вещей. Тряпкой убирала снег, все равно этот давно ставший непригодным предмет одежды не жалко.
А потом окоченевшая рука дотронулась до рыхлой земли, и Симорен, мгновенно осознав, что происходит, отскочила назад как ошпаренная. Там не должно быть свежих, чуть ли не теплых комьев, никак не должно! Лишь холодная насыпь, твердая, как камень, обледеневшая - вот что представляет собой нормальная могила зимой. Дедову же кто-то разворотил... специально ли, случайно ли, или вовсе зверь. Симорен не решилась вновь подойти к дедушке, лишь странно косилась в его сторону все время. Быстро, подгоняемая собственным волнением, стала тряпкой сбрасывать снег с бабки. Взмах, снежная пыль, взмах, снежная пыль! Почти не смотрела в ту сторону, опасаясь вновь увидеть следы раскопки и струсить, чистила с одного бока, с другого. Но вскоре отрицать очевидное стало невозможно: тряпка не шла ровно, спотыкалась, ей мешало что-то очень рыхлое, но это был никак не снег. Стиснув зубы, Симорен убрала последние белые пятна и широко открытыми глазами уставилась на развороченную могилу. Почти вся земля была вновь перемешана тряпкой, но по бокам отчетливо виднелись следы когтей. Это был не мародер, а зверь.
"Пресвятая Ярна, нет, не может быть", - книжница думала короткими фразами, стремясь как можно дольше не произносить то сочетание слов, что взорвало бы бочку с порохом внутри нее. "Снежные мальбры".
Бочка таки взорвалась, поглотив в своем пламени все ее существо. Страх, бесконечный страх, сковавыющий, выжигающий ледяным огнем душу, оставляющий небрежные росчерки. Бежать! Куда бежать? Зачем бежать? Снег шел сегодня ночью, значит, мальбры были здесь вчера... и вернулись? Нет, нет, зачем им, право, возвращаться?
Симорен не сдвинулась с места, полным отчаянья взором созерцая остатки могилы.
